OnlineBarter

22.02.2009

С теми аналитиками и публицистами, какие находят в разразившемся мировом кризисе позитивные моменты, трудно согласиться на эмоциональном уровне. Но один положительный фактор действительно имеет место. Кризис принудил не только мобилизовать материальные и интеллектуальные ресурсы, но и всерьез задумываться над тем, как изменится экономика в целом и что надо скорректировать, чтобы обеспечивать ее дальнейшее развитие.

Вполне возможно, что антикризиcные меры как заложники инерционного мышления бьют мимо цели и потребуетcя принять cовершенно иные решения, опирающиеcя на другую парадигму анализа экономичеcкой материи. Ведь каковы бы ни были предположения о причинах наcтупления кризиcа, вcе мы понимаем, что поcлекризиcная экономика будет другой. Какой же?

ТРЕБУЕТСЯ НОВАЯ ПАРАДИГМА

Существующая вероятность опасного расхождения реальности и ожиданий заставляет занять активную позицию в формировании будущей модели экономики не только академических ученых, но и тех, кто глубоко погружен в хозяйственную среду и в какой-то степени влияет на ее жизнедеятельность, т. е. представителей бизнеса. Именно благодаря такой погруженности сила воздействий (если не сказать ударов) кризиса оказывается гораздо чувствительнее, а потребность в его позитивном осмыслении ощущается острее. Вообще, рискну предположить, что неожиданность наступления кризиса есть плата за наше нежелание видеть и объективно оценивать накапливающиеся количественные изменения, сдвиги экономического уклада, кардинально меняющие качественные характеристики всей социально-политической системы.

Человечество не впервые сталкивается с подобным системным вызовом, который возникает именно как результат эволюционного развития и инкорпорирования вынужденных или желанных инноваций в организацию экономической жизни. Популярный журнал недавно насчитал полтора десятка «знаменитых» кризисных ситуаций, начиная со строительства Панамского канала. Но если иметь в виду кризисы цивилизационного масштаба, то, скажем, переход от натурального хозяйства к рынку был столь же драматичным и «неожиданным», хотя ситуация и не воспринималась как катастрофа в силу самого масштаба мировой экономики. Тем не менее в основе кризисов, как правило, лежит неадекватность устоявшихся представлений реально складывающимся экономическим отношениям.

Вот и сейчас речь идет о переходе к принципиально иной парадигме представлении об экономических процессах, что автоматически ведет к необходимости принципиально иных механизмов их регулирования. Основную черту такой парадигмы можно было бы связать с концепцией глобальной интернационализации, которая представляет собой соединение глобализации как общей тенденции активной экспансии экономических систем за пределы национальной экономики с интернационализацией как процессом включения агентов экономической деятельности в транснациональную кооперацию. На наших глазах этот процесс, который осуществляется главным образом путем слияний и поглощений, принял колоссальные масштабы. За последние 10 лет подобные сделки в среднем за год составили не менее 40 %.

Глобализация современной экономики началась не сегодня и имеет весьма сложную структуру. Ее ядром служит мегаэкономика, которая начала формироваться в последней четверти ХХ века. Взаимосвязи между национальными экономиками становятся настолько сильными, что вся совокупность действует как внутренне дифференцированное, постоянно меняющееся и сопровождающееся конфликтами, но вместе с тем единое целое. Предпосылками служат возникновение новых информационных технологий, значительное увеличение объемов трансграничного перемещения капиталов, технологий, знаний и людей, масштабное расширение товарных и финансовых рынков.

ТЕОРИЯ И МОДЕЛИ

Для теоретического обоснования глобальной интернационализации экономики нет необходимости выстраивать новые модели. Скорее нужно посмотреть на уже имеющиеся и общеизвестные – вспомним, например, модель «волн Кондратьева», показывающую закономерность появления кризисных явлений в экономике. Однако за этим, можно сказать, очевидным выводом стоит более фундаментальная посылка: для предсказания поведения экономической системы ее следует рассматривать только как глобальную гиперсистему. Математики гораздо позже предложили аппарат, который позволяет провести формальный анализ таких систем – так называемую теорию фракталов.

Насколько эта теория приложима к анализу экономики, выходит за рамки данной публикации. Важно лишь подчеркнуть, что подход к экономике как упорядоченному множеству хозяйствующих субъектов и институтов, обеспечивающих их функционирование, является в ней лишь частным случаем. Гипотеза фрактальности предполагает, что экономика имеет различные уровни и, несмотря на все происходящие изменения, величина неоднородности на протяжении достаточно больших периодов времени сохраняется.
Можно утверждать, что чем быстрее протекают процессы интернационализации, тем скорее сглаживаются возникающие турбулентности. Кризисы, таким образом, являются не только детерминантами накапливающихся противоречий в процессе интернационализации агентов экономической деятельности, но и в определенной мере выступают в роли модераторов их разрешения.

С этой точки зрения нынешний кризис поспособствует созданию таких фракталов современной экономики, как локальные региональные общие рынки – в Европе, Америке, на Ближнем Востоке. Помимо свободного перемещения товаров, они гарантируют и свободное передвижение рабочей силы, финансов, общие правила при покупке и аренде недвижимости, приобретении акций, а также равные условия при пользовании услугами страхования, образования, здравоохранения, найма на работу.

В целом, как следует из теории, фрактальные образования создают дополнительные стимулы и возможности интернационализации не только экономической, но и иной, в том числе управленческой, деятельности. Появившиеся сейчас предложения о создании наднациональных органов регулирования рынка, если они даже и будут реализованы в том или ином виде, вряд ли дадут ожидаемый эффект – скорее можно рассчитывать на интеграционные связи региональных систем регулирования социально-экономических отношений. Только благодаря проявляющейся тенденции углубления и расширения этих связей можно избежать такого сценария развития мировой системы, в соответствии с которым меж- и внутристрановые конфликты преобладают, протекционизм определяет экономическую политику, в результате чего суверенные дефолты перестанут носить экстраординарный характер.

ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ КРИЗИСА

Первым следствием из «теоремы» о глобальной интернационализации, формирующим представление о посткризисной экономике, становится ее геополитическое измерение. Геополитический фактор всегда играл фундаментальную роль в стратегических планах развития социально-экономической системы. Однако в новых условиях, которые складываются в результате реализации антикризисных мер, национальные границы экономики утратят свое значение: мировой рынок приобретет универсальный характер.

Было бы тривиально просто сказать, что, скажем, страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай) из разряда развивающихся перейдут в обозримом будущем в число развитых. Однако этот факт существенно изменит геополитическую картину мира. В определенном смысле положительная сторона кризиса состоит в том, что пропала интрига относительно будущего развития.

Возможно, это случайность, но именно в 2008 году Нобелевская премия по экономике была присуждена Полу Кругману за работы, объясняющие специализации различных стран в международной торговле при неполной конкуренции. Современные технологии (компьютеры + Интернет + мобильная связь + информационные системы) полностью изменили общую картину экономического обмена, соединив в каждой точке мирового рынка пространство и время. Проще говоря, сделки как процесс реализации экономических интересов потеряли привязку к конкретному месту производства товаров либо услуг, а продавец (конечно, не всякий) стал вендором, реализующим не столько товар, сколько бренд, ориентирующий потребителя на узнаваемый продукт и позволяющий ему тем самым не теряться в мире альтернативных продуктов.

Конкурентоспособность становится единственным основанием права присутствия на рынке. Еще до кризиса стало заметно, что точки роста конкурентоспособности лежат в технологических кластерах. Они представляют собой сквозные технологии, которые благодаря универсальности обладают высоким мультипликативным эффектом, воздействующим на весь производственный процесс – от проектирования и конструирования до выпуска и доведения до потребителя. Возможно, придавая технологиям ключевую роль в развитии экономики, в особенности в условиях кризиса, новая администрация США даже планирует учредить должность директора по технологиям.

Отличительной особенностью технологических кластеров служит то, что образующие их конкретные технологии находят применение в самых разных отраслях, повышая тем самым уровень национальной конкурентоспособности. Не случайно в последнее время экономику за рубежом стали рассматривать сквозь призму кластеров, а не через традиционную группировку компаний, отраслей или секторов. Кластеры лучше согласуются с самим характером конкуренции и источниками достижения конкурентных преимуществ. Большинство участников кластера не конкурируют между собой непосредственно, так как они обслуживают разные отрасли. Государственные и частные инвестиции, направленные на улучшение условий функционирования кластера, приносят пользу сразу множеству субъектов экономической деятельности. И, между прочим, меньше всего пострадали от кризиса именно кластеры: кризис, так сказать, расчистил им дорогу для победоносного завоевания рынка, как такового, независимо от региональных и национальных границ.

Поэтому пресловутый decoupling (отвязка мировой экономики от американского цикла), конечно, еще не произошел, но глобальная интернационализация ведет национальные экономики по этому пути точно и уверенно, как любая объективно действующая закономерность. Кризис просто ускорил данный процесс. Кстати, практический вывод из этого, казалось бы, теоретического посыла состоит в том, что страны БРИК да и вообще регион Юго-Восточной Азии перестанут быть лишь местом размещения массового производства, а станут равноправными и, самое главное, равнозначными участниками процесса производства, инновационного развития, продажи конкурентоспособной продукции.

Противопоставление Запада и Востока потеряет экономический смысл (правда, не так быстро, как хотелось бы), а геополитические мотивы в решении проблем развития национальных экономик уступят место сигналам макрорегиональных общих рынков, обеспечивающих скоординированное развитие. Скорее всего, придет осознание того, что рост национального ВВП менее важен для государства, чем отсутствие дисбалансов в его положении на мировом рынке. Так что апокалиптические прогнозы (крах американской, европейской, российской и других экономик) являются издержками традиционного мышления.

В основе интернационализации лежит перелив капитала, технологий и труда. С этой точки зрения российская экономика демонстрирует значительное отставание от развитых стран. Прежде всего ее характеризует низкая активность национальной хозяйственной системы в проведении собственной политики интернационализации.

Объяснение этому – слабость финансовой базы, низкая инновационная составляющая производства (до 70 % продукции предприятий машиностроения выпускается на протяжении 15 лет!). В то же время – настороженность и искусственные препятствия, создаваемые для российских компаний в других государствах.

В отличие от многих стран, участие которых в процессе интернационализации связывается с выходом их производителей на мировой рынок, Россия в ходе данного процесса открывала свой рынок. Это обстоятельство играет по настоящее время коварную роль: раз есть свой рынок, не нужно выходить на мировой, что ведет к ослаблению конкуренции и своеобразному «колониализму». Не потому ли нынешний кризис особенно болезненно сказывается в России?

Вместе с тем участие российской экономики в международной интернационализации просто неизбежно. По территории России проходят два евро-азиатских транспортных коридора – Транссиб и «Север – Юг», панъевропейские коридоры № 2 и № 9, а также густая сеть действующей и строящейся трубопроводной системы. Сюда же следует отнести и участие России в решении энергетических проблем в Европе. Принятая Правительством РФ стратегия развития энергетики на ближайшие 10 лет предполагает значительное увеличение производства электроэнергии на базе современных технологий и повышение экспортной составляющей в структуре ее продаж. Одновременно программа предусматривает широкомасштабные мероприятия по внедрению энергосберегающих технологий – в России энергоемкость производства в три раза выше, чем в развитых странах. Это открывает нишу для взаимовыгодного «бартера»: энергия в обмен на энергосберегающие технологии.

ГОСУДАРСТВО И БИЗНЕС НА ФОНЕ КРИЗИСА

Конечно, может показаться соблазнительной попытка преодолеть кризис путем отказа от сложившихся тенденций и трендов или даже противодействия им. Однако этот путь заведомо обречен на провал. Гораздо продуктивнее использовать его для кардинального пересмотра подхода к анализу социально-экономических процессов.

Наиболее важным представляется изменение взглядов на роль и место государства в экономике. Уходят в историю концепции государства как «ночного сторожа», как источника «всеобщего благоденствия» и др., а их место занимает конструкция «государство-партнер», и партнер прежде всего бизнес-сообщества.

Надо признать, что история взаимоотношений бизнеса и государства не простая, в особенности в России. Был период, когда наше государство относило предпринимательство к преступной деятельности. Затем оно поделилось собственностью с каждым, кто готов был начать свое дело, став основным источником становления бизнеса. За одно десятилетие российский бизнес прошел целую эпоху. В памяти живы и карикатурные образы «новых русских», и финансовые пирамиды, и разорившиеся банки, и печально знаменитый дефолт. Государство по отношению к бизнесу этого переходного состояния тоже выступало в различных амплуа – от отца-благодетеля до зловещего злодея.

Сейчас мы стоим на пороге перемен, и не только у нас в стране. Посмотрите, в какой тесный блок вступил американский бизнес с государством в борьбе с терроризмом или в преодолении нынешнего спада. Не случайно при построении различных индексов, характеризующих экономику страны, например индекса конкурентоспособности, который ежегодно публикуется лозаннской бизнес-школо